Россия – Грузия после империи - Коллектив авторов

Чиладзе О. (2008) Годори. М.: Дружба народов.

Чкванава Г. (2014) Гладиаторы // За хребтом Кавказа: современный грузинский рассказ. М.: Дружба народов; Культурная революция. С. 165–268.

Чхаидзе Е. (2014) ჩხაიძე ე. დარღვეული დუმილის ისტორია: «კულტურული ტრავმა» ითარ ჩხეიძის «მატიანე ქართლისაში» // ჩვენი მწერლობა. 05.09. 36–45. – Чхаидзе Е. История прерванного молчания: «Культурная травма» в «Летописи Картли» Отара Чхеидзе // Чвени мцерлоба [Наша литература]. 05.09. С. 36–45. (Груз.)

Чхеидзе O. (1999) ჩხეიძე ო. თეთრი დათვი. თბილისი: ლომისი. – Чхеидзе О. Белый медведь. Тбилиси: Ломиси. (Груз.)

Шатаидзе Н. (2014) Путешествие в Африку // Новая Юность. № 6. С. 3–23.

Элбакидзе М. (2012) ელბაქიძე მ. გაცვლა. თბილისი: დიოგენე. – Элбакидзе М. Обмен. Тбилиси: Диогене. (Груз.)

Эткинд А. (2014) Внутренняя колонизация: Имперский опыт России. М.: НЛО.

La guerre de géorgie n’a pas eu lieu:

Заза Бурчуладзе, разоблачение пост-постмодернизма и ставка на российского «маргинального» читателя

Дирк Уффельманн

От «adibas» странное ощущение, что это не перевод.

(Данилкин, 2011)

Центростремительная экономика постколониальных культур

Советский Союз оставил после себя колониальное наследие, в странах СНГ проявляющееся в разных формах и сферах: Москва продолжает исполнять роль коммерческого центра постсоветского пространства, российский газ используется как инструмент политического шантажа, стремящимся к политическому самоопределению нациям приходится считаться с военной силой Российской Федерации, русский язык доминирует в сфере телевидения, Интернета и глянцевых журналов.

Даже после российско-грузинской и российско-украинской войн 2008 и 2014/15 гг. украинский и грузинский бизнес ориентируется на российский рынок, и деятели культуры многих постсоветских стран делают ставку на «большую сцену» метрополиса, словно следуя призыву, содержащемуся в заглавии романа Маргариты Симоньян «В Москву!» (2010). Из Грузии после Зураба Церетели этот шаг еще в 1995 г. сделала телеведущая Тина Канделаки, которая впоследствии стала в Москве звездой телевидения, излучающей и богатство, и гламур метрополиса[47].

Анализируя культурную продукцию (в широком смысле) в данной коммерческой ситуации, следует адаптировать методологию, разработанную новым экономическим критицизмом (New Economic Criticism; Woodmansee, Osteen, 1999) и маркетингом «постколониальной экзотики» (Postcolonial Exotic[48]), к постсоветскому контексту с его «внутренне-внешними» постколониальными реалиями: «московский пылесос» (Никитин, 2013), т. е. центростремительные тенденции внутри постсоветского пространства как факторы экономики культуры необходимо учитывать не менее, чем гегемонию России и сопротивление ей.

Постколониальная политика и экономика не могут не коснуться также и господствующей парадигмы постсоветской эры – постмодернизма. Если более ранние несбывшиеся иллюзии теоретиков относительно скорого конца постмодернизма и собственного активного содействия его «заканчиванию» (Смирнов, 1990; Eshelman, 2008) пренебрегали политическим и экономическим контекстом, то после постколониального сдвига в восточноевропейских и евразийских исследованиях 2000-х гг. это стало уже невозможно: нельзя рассматривать постмодернистскую эстетику и ее предпочтение вторичности, цитатности и игры в постсоветском пространстве вне постколониальных обстоятельств, господствующих в нем.

Так и военные события 2008 и 2014/2015 гг. привели к провозглашению новой политической серьезности и к ставке на жанры non-ficition (Курков, 2015), что некоторые критики истолковали как пост-постмодернистскую «культурную ситуацию. Ее можно обозначить как „конец постмодерна“. События Майдана стали концом „игры“ и началом серьезной борьбы, где столкнулись не языковые игры, не симулякры, не дискурсы, а жизнь и смерть, правда и ложь, добро и зло, свобода и рабство, достоинство и ничтожество» (Черенков, 2015).

Оставим в стороне вопрос, стоит ли называть подобное новое бинарное мышление «чудом пост-пост-современности» (Там же). В нашем контексте важен имплицитный тезис о том, что тут соперничают два вида «пост-»[49], что здесь постколониальная ситуация якобы мешает постмодернизму грузинской и украинской современной культуры и литературы. Так ли это на самом деле? Действительно ли такие постколониальные войны, как российско-грузинская 2008 г. или российско-украинская 2014/15 гг.[50], в состоянии раз и навсегда закончить так долго «незаканчиваемый» постмодернизм?

Рассмотрим предполагаемый конфликт постколониальной ситуации и постмодернистской поэтики на примере творчества грузинского автора Зазы Бурчуладзе[51], в частности его романа «Adibas» (2009). Учитывая описываемую центростремительную культурную экономику, исходным пунктом будет русский перевод Гурама Саникидзе, вышедший в издательстве Ad Marginem в 2011 г. Основанную на самом романе интерпретацию экономического измерения сотрудничества Бурчуладзе с этим московским издательством мы сверили в интервью с автором (Бурчуладзе, Уффельманн, 2015).

Уже по поводу выхода русского перевода романа «Минеральный джаз» литературный критик газеты «Коммерсантъ-Weekend» Лиза Биргер заметила вполне в духе нового экономического критицизма, требующего учитывать и культурные, и предпринимательские аспекты в истории издательств (см.: Schneider, 2012):

Перевели на русский язык в издательстве Ad Marginem, и это важно, потому что издательство это ловит тенденцию и абы как книги не издает ‹…› Ведь «грузинское» – это бренд. И сильнейший – «произведено в маленькой стране, осмелившейся враждовать с большой Россией» (Биргер, 2008).

Описываемый Биргер политический вектор усилился еще больше, когда Ad Marginem взялся за роман «Adibas», действие которого происходит в один из дней «августовской войны» 2008 г.[52] Косвенно указывая на связь между постколониальной политикой и центростремительной экономикой, Елена Фанайлова на «Радио Свобода» следующим образом высказалась по поводу публикаций русских переводов Бурчуладзе:

На фоне российско-грузинского конфликта выход второй за полгода книги Зазы Бурчуладзе выглядит дерзким культурным жестом и вызывает нездоровый интерес… Но это издание – обычная политика Ad Marginem, пропагандистов не только современной грузинской и украинской [литературы], но и литературы европейских постсоветских стран (Радио Свобода, 2008).

Подход к роману с точки зрения постколониально адаптированного нового экономического критицизма и маркетинга «постколониальной экзотики» напрашивается не только в связи с внешней политэкономической констелляцией: само заглавие романа «Adibas» отсылает к поддельным гламурным брендам, массовое распространение которых, если верить автору, характеризует периферийные в мировом масштабе экономики, такие как грузинская.

Прежде чем приступить к интерпретации романа, следует рассмотреть интеллектуальную и культурно-политическую роль издательства Ad Marginem.

Издательская ставка на «маргиналов»

Издательство Ad Marginem было основано Александром Т. Ивановым в тесном сотрудничестве с философами группы «По краям» (Н. Автономова, Е. Петровская, В. Подорога, М. Рыклин, М. Ямпольский). Первые публикации появились в 1993 г., среди них – ежегодник «Ad Marginem’93» (Петровская, 1993), содержащий программное интервью Иванова с Подорогой и Ямпольским о «Философии по краям», в котором философы определили «маргинальную философию» как такую, которая реабилитирует «вытесненные на… периферию» «анормальные явления» (Подорога, Ямпольский, 1993, 13). В то время как в самом интервью 1993 г. отсутствовала дефиниция, что такое мейнстрим, и не обсуждался вопрос, займется ли издательство любым маргинальным и «анормальным», вопрос этот стал болезненным в начале 2000-х гг.

Если сначала издательство стало синонимом постструктуралистской философии на русском языке, с 1996 г. и момента прихода Михаила Котомина в издательстве произошел первый сдвиг, а именно литературный. Стали печататься произведения ненормативной литературы представителей московского концептуализма, в том числе собрания сочинений Владимира Сорокина в двух (1998) и в трех томах (2002). Сорокинский роман «Голубое сало» (1999) в 2002 г. послужил претекстом для скандала, устроенного «Идущими вместе», которые позднее переименовали себя в «Наших». Этому яростному протесту вполне соответствует самоопределение литературной программы издательства как «литературы Ad Marginem»:

Эта литература вызывает споры, не получает, как правило, официальных премий и в каком-то смысле остается литературой вне литературного департамента (Политиздат, 2003).

Вскоре после литературного сдвига в программу был включен третий вид маргинальности и «анормальности»; ось литературной провокации сместилась в правый спектр. Публикация романа националиста Александра Проханова «Господин Гексоген» (2002) бросил политический вызов интеллектуальным вдохновителям первоначальной постструктуралистской ориентации (Рыклин, 2003, 179). В известном смысле Александр Иванов более последовательно придерживался изначального